Понедельник, 29 Августа 2011 года, 10:48Просмотров: 2040 шт.
Образование → Незнайка: герой времени (Часть 1)
Петр Вайль: Как это ни дико звучит, Незнайке перевалило за 50. В 1954 году Николай Носов выпустил в свет первую книгу, которая стала началом целой эпопеи - "Приключения Незнайки и его друзей". Эти друзья, называемые коротышками, живут в Цветочном городе. Обыкновенные советские коротышки в обыкновенном советском цветочном городе. Во второй части трилогии появился Солнечный город - светлое царство воплотившейся коммунистической утопии.
И, наконец, Незнайка на Луне столкнулся с миром частного предпринимательства, которого на Земле уже не осталось - пришлось полететь на ракете к другой планете. Главный герой во всех приключениях - все тот же Незнайка, ставший одним из самых любимых героев русской детской словесности. В передаче принимают участие: культуролог и публицист Александр Архангельский, писатель Григорий Остер и литературный критик, член редколлегии журнала "Новый мир" Владимир Губайловский.
*****
Какое впечатление произвел Незнайка на детей советской эпохи?
Александр Архангельский: В 54-м мне трудно понять, что это было, потому что я тогда не жил, но могу точно сказать, что это было примерно в 67-м, когда я первый раз прочитал всех трех Незнаек сразу. Поскольку такая трилогия похожа, по внешней канве, на Кампанеллу и Томаса Мора, вывернутых наизнанку и помноженных на газету "Правда", то я так и должен был это все воспринимать. Задним числом я себе, однако, отдаю отчет, что, на самом деле, это стало книжкой, перепахавшей целое поколение, потому что эта книжка нас адаптировала к будущему капитализму и вызвала неприязнь к светлому и счастливому социализму. Потому что самое неинтересное - это "Незнайка в Солнечном городе".
Петр Вайль: То есть, коммунистическая утопия вам не понравилась. А почему?
Александр Архангельский: Не потому, что я был настроен против коммунистической утопии. Просто потому, что в Солнечном городе оказалось смертельно скучно. Незнайке там было неуютно, он там был похож на Остапа Бендера в стране Советов - живой, веселый и какой-то потерявшийся.
Петр Вайль: Вопрос Владимиру Губайловскому: ваше первое знакомство с Незнайкой?
Владимир Губайловский: В начальной школе прочитал впервые "Приключения Незнайки и его друзей", а позднее, классе в 5-6-м, "Незнайку в Солнечном городе" и "Незнайку на Луне". Сейчас, восстанавливая в памяти свои ощущения, я понимаю, что эти книжки были очень разные. "Приключения Незнайки и его друзей" - вполне легкое чтение. Самое странное впечатление на меня произвела книжка "Незнайка в Солнечном городе", и очень было интересно читать "Незнайку на Луне". Это был совсем новый мир, с которым я неожиданно столкнулся. "Приключения Незнайки и его друзей" начинается циклом рассказов про мальчика-неумеху, который ничего не может, ничему учиться не хочет. Рассказы крайне дидактичные.
Петр Вайль: Николай Носов, следуя законам большой литературы и психологического реализма, на первых страницах дает портрет главного героя. Обратим особое внимание на его внешность.
Диктор: Этот Незнайка носил яркую голубую шляпу, канареечные брюки и оранжевую рубашку с зеленым галстуком.
Петр Вайль: Классический неформал - сказали бы мы сейчас. В 50-е это называлось проще и грубее - стиляга. И обликом, и манерой поведения Незнайка резко выпадает из стройного ряда трудолюбивых благонравных коротышек. На фоне их постоянной полезной занятости, он никак не приспосабливается к делу. Когда Незнайка берется играть на трубе, у него выходит что-то вроде чуждого джаза, когда берется за кисть, к его картинам предъявляются претензии, очень похожие на те, которые предъявлял Никита Сергеевич Хрущев к изобразительному искусству ХХ века. На деле же, портреты, созданные Незнайкой - смелая карикатура, броский гротеск. Когда он начинает сочинять стихи, перед нами поэт-формалист, опять-таки нонконформистский и чуждый.
Цветик: Ну, придумай рифму на слово "палка".
Незнайка: "Селедка".
Петр Вайль: Незнайка - формалист-самоучка, но быстро обучающийся, мгновенно схватывающий суть словотворчества хлебниковского толка.
Цветик: Ну, придумай рифму на слово "пакля".
Незнайка: "Шмакля".
Цветик: Какая "шмакля"? Разве есть такое слово?
Незнайка: А разве нету?
Цветик: Конечно, нету.
Незнайка: Ну, тогда "рвакля".
Петр Вайль: В результате, Незнайка, как всякий новатор, терпит поношения и отрицания. Хотя, надо сказать, защищая свои художественные принципы, дискутирует очень изобретательно, заставляя вспомнить об убедительной и остроумной полемике, которую вели со своими оппонентами русские футуристы, прежде всего, Маяковский.
Незнайка:
Знайка шел гулять на речку, Перепрыгнул через овечку.
Знайка: Что? Когда это я прыгал через овечку?!
Незнайка: Да ты не кричи, это я для рифмы только сказал, что ты прыгнул через овечку.
Знайка: Так ты что, ты из-за рифмы будешь на меня всякую неправду сочинять, да?!
Незнайка: Конечно. Зачем же мне сочинять правду? Правду и сочинять нечего, она и так есть.
Петр Вайль: О том, как он впервые узнал о Незнайке, рассказывает популярный и любимый детский писатель наших дней Григорий Остер. К него это произошло как-то очень по-незнайковски, необычно.
Григорий Остер: "Незнайку и его друзей" мне читала вслух мама. Причем, на украинском языке и сразу переводила на русский. По-видимому, тогда хорошую книгу было достать тяжело, и маме попалась только украинская книга. Я помню, что на меня это произвело очень сильное впечатление.
Петр Вайль: С кем можно сопоставить Незнайку в русской или мировой литературе? Не на голом же месте вырос этот персонаж? Какие традиции он продолжает, в какую традицию вписывается?
Александр Архангельский: Лицейский союз, например. Я думаю, что пушкинский миф в какой-то мере тут свою роль сыграл. Вообще изображение дружбы, романы про индейцев. Что-то такое хорошее, бывшее взрослым, а потом ставшее детским. Но мне кажется, что Носов работал с мифами общественного сознания и, как ни странно, лицейский союз, ближе, чем что бы то ни было.
Петр Вайль: И так же расписаны характеры. Один - хороший ученик, другой - признанный художник, третий - шалун.
Александр Архангельский: Но все станут отличными ребятами и вступятся за наше общество.
Петр Вайль: Григорий Остер, однако, уточняет происхождение Незнайки, иноземное происхождение.
Григорий Остер: Незнайка - это глубоко продуманный и серьезный образ. Только придумал его не Носов. У Незнайки очень давняя история. Когда-то это были духи домашнего очага в шотландском фольклоре. Они назывались Брауни. И в конце XIX века Палмер Кокс (одни считают его канадцем, другие американцем, третьи британцем) создал серию стихотворений и рисунков этого маленького народца. Когда это все в начале ХХ века решили перевести в России, то русская писательница Анна Хвольсон использовала рисунки Кокса, сделав свои рассказы. Она-то и дала человечкам имена. Тогда появились Незнайка, Знайка и, между, Мурзилка. А Носов потом уже развивал всю историю и рассказывал про этих персонажей свои легенды и мифы.
Петр Вайль: Это очень важно, - подчеркивает Григорий Остер, - создать мифологию центрального персонажа. То есть, закрепить в сознании образ героя, вокруг которого строятся, на котором держатся разные сюжеты.
Григорий Остер: Дети очень любят продолжения, любят постоянных персонажей. На этом основано практически все серьезное творчество для детей. Если отойти от искусства и говорить о коммерции, то очень интересно, что вот эти созданные Пальмером Коксом персонажи уже с самого начала были брэндами. И Пальмер Кокс продавал персонажей, как брэнд для фирмы "Кодак". Самый первый кодаковский фотоаппарат даже называли Брауни, потому что рекламировался этими самыми персонажами, то есть тем самым Незнайкой в большой шляпе, которого мы знаем.
Петр Вайль: Как всегда, отрицательные персонажи симпатичнее позитивных.
Александр Архангельский: При этом Незнайку не назовешь отрицательным. Он просто живой, а они мертвые. Зато все капиталистические персонажи в "Незнайке на Луне" очень живые. Например, Скуперфилд.
Петр Вайль: Чем же он так ваше детское сердце подкупил?
Александр Архангельский: Мне было жалко Пончика. Когда Пончик зарабатывал деньги, я почему-то ему сочувствовал, хотя автор, наверное, стремился вызвать у меня прямо противоположные чувства. А когда Скуперфилд разорялся, мне было нехорошо. Мир чистогана и наживы оказался гораздо более увлекательным. Так же как показывать человеку игру за азартным карточным столом и говорить: "Смотри, парень, как все плохо, как они отвратительно играют на деньги". Парень смотрит и думает: "Мамочки, ведь это же интересно".
Григорий Остер: Первая книга "Незнайка и его друзья" не несет на себе коммунистической идеологии. Просто замечательная детская книга. А вот что произошло дальше, это страшный сон. В "Незнайке в Солнечном городе" и в "Незнайке на Луне" подключилась идеология. То ли его заставили, то ли он сам решил каким-то образом отличиться. Может быть, делал это совершенно искренне. Ведь даже Пастернак писал: "И разве я не мерюсь пятилеткой, / Не падаю, не поднимаюсь с ней?" Дальше все это детям читать было вредно. Хотя книжки интересные.
Петр Вайль: Возникает вопрос: что же произошло? Я хорошо помню, как маленьким читал рассказы советских писателей о страданиях чернокожих американцев. Их было очень жалко.
Александр Архангельский: "Хижину дяди Тома" я помню до слез до сих пор.
Петр Вайль: Ну, это просто хорошая книжка. И выдающаяся - в том смысле, что она во многом способствовала отмене рабства в США. Проникла, что называется, в умы. Нет, я говорю о таких поделках советских писателей, которые вызывали жалость к маленьким и обиженным. И в том, что я сейчас убежденный антирасист, думаю, во многом и это сыграло роль. А что здесь произошло? Носов сознательно так изображал Незнайку на Луне или у него не получилось изобразить так, как хотел? То есть, не удалось показать отрицательных маленьких капиталистов?
Александр Архангельский: Я думаю, что Носов хороший писатель, поэтому ему приятнее было рассказывать про живого, симпатичного, неправильного Незнайку. И как же ему было увлекательно рассказывать про приключения неправильного Пончика, Скуперфильда. И не очень интересно изображать фараончиков, этих полицейских, которые преследуют несчастных безработных. Более того, к безработным, которые хотели получить лишнюю сосиску, сочувствие было, но оно не шло ни в какое сравнение с веселым разгулом, который ты вместе с Пончиком переживал, когда он зарабатывал деньги на центрифуге.
Петр Вайль: Да, идейная безмятежность закончилась в первой книге трилогии о Незнайке. В Цветочном городе не было речи ни о коммунизме, ни о капитализме. Удивительный успех этого героя объясняет Григорий Остер.
Григорий Остер: Тут все по Аристотелю. Должно произойти узнавание. Ребенок должен узнать в персонаже самого себя или какие-то свои черты, чувства, мысли. Он должен идентифицироваться с этим самым персонажем. А когда писатели пытаются создать прекрасных положительных героев, которые делают только все хорошее, то они вызывают в ребенке такое же раздражение, какое вызывает старший хороший брат или тот самый соседский мальчик, с которого полагается брать пример. Но вот как только персонаж нормальный, тут и возникает единение читателя с персонажем. Он понимает, что читает про себя.
Источник: http://www.rebenok.com/info/library/reading/55091/neznaika-geroi-vremeni.html